БАРРИКАДЫ НА РЕЛЬСАХ

В этот период окрепшая организация социал-демократов станции Дно наладила связи с Псковской организацией РСДРП. Дновцы получали из Пскова листовки и нелегальную литературу, а также легальную газету «Пчела», издававшуюся социал-демократами губернского города. 11 июля 1906 года в двенадцатом номере «Пчелы» была помещена корреспонденция о жизни ра-бочих Дно. Ее автор рассказывал: «Тяжело нам, рабочим, живется в этом проклятом Дне. Несмотря на то, что жизнь здесь довольно дорога, поденную плату получаем мы плохую. И вот если мы хотим быть одетыми, нам приходится жить впроголодь, и, наоборот, если хотим быть сытыми, нам не во что одеваться. За октябрьскую и декабрьскую забастовки во всех депо достигнуты кое-какие экономические улучшения: повышена поденная плата, увеличена плата за расценочные работы и т. д. У нас же в депо и по сию пору все без изменения. Сверхурочные работы так изнурили и обессилили нас, рабочих, что некоторые раньше времени смотрят в могилу. Зимой в нашем депо трещит мороз, сыплется снег… Другой раз дома не ночуешь, а работаешь целые сутки в этом грязном, холодном и сыром сарае. Мудрено ли, что многие из нас страдают ревматизмом? Тут же изну-
ряют себя работой и подростки… Но всему есть предел. Мы сами добьемся свободы и счастья».
И в дальнейшем железнодорожники Дновского узла пытались продолжить стачечную борьбу. Недаром все тот же предприимчивый начальник Старорусского жандармского отделения, теперь уже подполковник, Триба-удино выступил с инициативой организовать специальные курсы паровозных машинистов для жандармов Мос-ковско-Виндаво-Рыбинской железной дороги с тем, чтобы в случаях забастовок они могли встать к реверсам паровозов и вести поезда. Об этом «почине» трубили» правые газеты. В короткий срок 62 из 260 жандармов дороги были обучены вождению паровозов, в том числе и жандармские чины узловой станции Дно.
В период постепенного спада революции оживление рабочего движения на станции Дно не могло продолжаться долго. Начались увольнения и аресты. Один из братьев Скипидаровых был сослан на каторгу, Н. А. Мозжухина посадили в тюрьму. За участие в революционном движении были арестованы учительница железнодорожной школы Ольга Александровна Белявская, слесари депо Иван Иванович Талызин и Федор Григорьевич Сидоренко.
В годы разгула реакции пропаганда социал-демократов на станции Дно носила эпизодический характер. Изредка в Дно приезжали агитаторы из Петербурга, появлялись листовки на станции и в деревнях. С 1912 года в депо начала попадать ленинская «Правда».
В Порховском уезде, в который по-прежнему входила Дновская волость, крестьянам принадлежало лишь 43 процента земель, они арендовали у помещиков 80 тысяч десятин. Но и аренда не спасала. Отсталые способы ведения хозяйства, трехполье, испольщина (половина урожая шла хозяину земли) разоряли крестьянские хозяйства.
Уроженец деревни Юрково Ф. В. Добряков в письме своим землякам — учащимся местной школы — рассказывает: «Детские впечатления самые сильные. У меня в них и бедняцкая боль, и песни матери. Помню, рассказывала мама, что год, когда я родился, 1911-й, выдался неурожайным. Хлеб кончился к масленице. Посоветовалась мать с соседкой Натальей Романовой — они подругами были. У соседки тоже только что ребенок родился. Поведала мать ей свою задумку ехать в Питер «мамкой» — чужих детей грудью кормить. «Что ж,— говорит Наталья,— поезжай, не пропадать же с голоду. Ну, а ребятенка твоего пусть батька утром и вечером ко мне заносит — авось хватит у меня молока и твоего изредка подкормить». Так и спасли мать с соседкой нашу семью…
Помню, как мальчонкой бегал к лавочнику покупать селедочный рассол. Скажет мать: «На тебе, сынок, копеечку, сбегай в лавку — пусть там нальют сколько-нибудь рассольцу…» Да, был в нашей лавке и такой «товар». Селедки продадут, но не пропадать же и рассолу! Вот лавочник и старался выколачивать за него последние копейки.
До конца жизни буду помнить свои слова: «Налейте мне рассольцу на копеечку…» и вкус хлеба, который макал в рассол. А ведь были люди и беднее нас. С утра, бывало, раздавался под окнами стук нищих — стариков и детей: «Подайте милостыньку…» Раздаст мать несколько кусочков, а нищие все идут»…
1 мая 1914 года в Дно состоялась первая рабочая маевка.
День был обычный, рабочий. С утра моросил дождь, грязь стояла непролазная. В депо, на стрелках, у пакгауза рабочие по цепочке передавали самым надежным: «-После работы. На горке». И после десятичасового трудного рабочего дня на маевку пришли слесари и
грузчики, путейцы и машинисты. Пришли на политическую сходку. С речью выступил петроградский рабочий Василий Кузьмин. Он говорил о борьбе пролетариев Петрограда и России, о международном празднике трудящихся. Потом пели революционные песни, и весельчак Гриша Шведкин на своей гармошке впервые подбирал мотив «Марсельезы». Явились жандармы, но дело было сделано, участники маевки окольными путями возвратились в поселок.
С августа 1914 года через станцию Дно с севера и с востока пошли на фронт эшелоны—началась первая мировая война. У вокзала, у тупиков пьяные -песни ре-
кругов, плач провожающих. Вскоре с юга — от Витебска и с запада—-от Пскова потянулись санитарные поезда с ранеными.
Псковская губерния вошла в состав прифронтового Двинского военного округа. На Московско-Виндаво-Ры-бинской железной дороге в связи с войной вошел в силу указ 1905 года «О правилах чрезвычайной охраны на железных дорогах». Главнокомандующий Северо-Западным фронтом предписывал губернатору и начальнику Двинского военного округа: «Возникновение внутренних беспорядков может весьма серьезно отразиться на успехе наших военных операций. Предписываю в случае появления забастовочных движений на железных дорогах в пределах района вверенного вам округа немедленно формировать для их подавления боевые поезда и ставить во главе их людей решительных, а для подавления забастовок в других случаях немедленно арестовать возможно большее число зачинщиков и лиц, имеющих влияние на бастующих, и предавать их военно-полевому суду. Как руководящее во всех случаях правило — подавлять зарождающиеся беспорядки и забастовки силой, с такой быстротою, решимостью и беспощадной жестокостью, которая исключала бы всякую возможность их продолжения».
В 1915—1916 годах после крупных поражений царской армии на фронтах в Дно появилось много беженцев— выходцев из Польши и западных губерний империи. Побывавшие в непосредственной близости к фронту, из первых уст услышавшие от солдат-фронтовиков правду о предательстве, лихоимстве и издевательствах «отцов-командиров», они открывали дновцам глаза на происходящее.
1 мая 1916 года рабочие Дно опять провели маевку. Организаторами ее были Н. А. Мозжухин, А. А. Суворов и другие большевики. Осенью социал-демократы
организовали забастовочный комитет. В него вошли П. И. Скипидаров, В. А. Хвалынский, Н. С. Жданов-ский, Н. А. Мозжухин и А. Ф. Ефимов. Забастовка состоялась. Она была направлена против сверхурочных работ, количество которых и у мастеровых, и у поездных бригад в связи с войной значительно увеличилось. Забастовщики отправили письменный протест администрации дороги. На сверхурочные работы никто не являлся. В дело вмешался особый комитет при управлении дороги, созданный по указу «О правилах чрезвычайной охраны на железных дорогах». Забастовка была подавлена, инициативную группу арестовали и подвергли тюремному заключению.
Но уже близился 1917 год. Большевики вели агитационную работу в армии, в деревне. В листовках и устно они разъясняли империалистический характер войны, убеждали, что выход из нее один — революция. 25 февраля, за два дня до свержения самодержавия, Петербургский комитет РСДРП (б) выпустил очередную листовку, в которой говорилось: «Жить стало невозможно. Нечего есть. Не во что одеться. Нечем топить. На фронте—кровь, увечье, смерть. Набор за набором. Поезд за поездом, точно гурты скота, отправляются наши дети и ‘братья на человеческую бойню.