ЧЕЛОВЕК ЧЕСТИ (А.А. Гессе)

I писал в 80-х годах о своем бывшем учителе Петр Алексеевич Дятлов, сам педагог с большим стажем: «Вряд ли я обладал какими-то математическими способностями, но уроки Александра Августо-вича всегда были для меня праздником. Объяснял он кратко, но так четко и так доходчиво, что можно было сразу предугадать ход решения задачи или доказательства теоремы. У наемного было хороших учителей, но Гессе многим особенно нравился. Да и человек он был простой, скромный, доброжелательный, всегда готовый помочь другим. Я счастлив и горд, что мне довелось учиться у такого учителя». (Из письма П.А.Дятлова в прокуратуру Псковской области в связи с реа-I билитацией А.А.Гессе.) Будучи человеком широкой культуры, не чуждый музыкальных способностей (он прекрасно играл на рояле произведения Шопена, Скрябина, Листа), Александр Августович принимал деятельное участие в культурной жизни Пе-чор, был членом Русского культурно-просветительного общества, помогал устраивать концерты, спектакли для населения, охотно читал лекции. Предметом постоянной и, должно быть, приятной заботы для него было помогать в работе библиотек общества.
Не стоял он в стороне и от общественно-политической деятельности. Когда в начале тридцатых годов в Печорском крае проходила предвыборная кампания по выдвижению представителей русского населения в Рийгикогу (эстонский парламент), А.А.Гессе стал активным ее участником. Во время следствия, уже после ареста Гессе органами НКВД, встал вопрос о его отношении к Крестьянской народной партии, лидер которой, С.С.Маслов, приезжал из Праги в Печоры. Основываясь на сведениях о встрече Маслова и Гессе на квартире у Б.К.Семенова, инструктора Русского просветительного общества в Эстонии, следователи настаивали на признании Александром Августовичем факта его участия в деятельности этой партии. Однако никаких серьезных доказательств этого у следствия не было. Сам же Гессе, не отрицая встречи с Масловым, свое членство в КНП так и не признал.
В конце 30-х годов Александр Августович стал постепенно отходить от общественной работы, вышел из культурно-просветительного общества. Видимо, этого требовала обстановка в семье, да и сказывалась болезнь легких, от которой он лечился в 1939 году на одном из курортов южной Эстонии.
С приходом Красной Армии в Эстонию летом 1940 года, еще до официального вступления республики в состав СССР, в Печорском уезде начались аре-
сты. Брали прежде всего тех, кто в свое время участвовал в Белом движении. За А.А.Гессе чекисты пришли 20 июля. В предъявленном ему после ареста обвинении было сказано:» Являясь врагом СССР, не признавал коммунистической системы, стремился к свержению ее и вел враждебную деятельность, направленную против Союза ССР».
Начались долгие месяцы тюремных испытаний. Сначала допрос в Печорах, затем — в Таллинне, наконец, — в Ленинграде — тернистый путь, которым прошли многие печеряне, арестованные в том году. Конечно, следователи понимали, что на одном только факте участия Гессе в Белом движении обвинения не построишь: с 1937 года не только рядовые, но и офицеры белых армий подлежали реабилитации. Пришлось им обстоятельно выяснять, что говорил и как себя вел их подследственный в течение целых двадцати лет жизни при буржуазном строе.
Выяснилось, что Александр Августович отрицательно высказывался по поводу экономической политики СССР, с неодобрением оценивал жизненный уровень советских людей.
Вообще характер ответов Гессе — «не знаю», «не помню» — видимо, очень раздражал следователя Ленинградского НГБ, младшего лейтенанта Мусатова, который во время допросов прямо угрожал заключенному всевозможными карами. По тому, как в протоколе допросов то и дело встречаются слова и целые речевые обороты по смыслу и по стилистике совершенно нехарактерные для Гессе, можносделать вывод о том, что следователь нередко вел допрос «с пристрастием».
Наиболее серьезные обвинения, предъявленные А.А.Гессе, были построены на его участии в делах Печорского культурно-просветительного общества, которое без каких-либо оснований было определено следователем, как «контрреволюционное» и «антисоветское». По мнению НКВД, контрреволюционность этой организации заключалась в том, что, как было отмечено в протоколе допроса, идеей общества была «поддержка национального сознания в русском населении» Печорского края, а эта идея «вредна развитию классовой борьбы». Вина участников просветительного движения состояла также в том, что ими ставились пьесы в основном дореволюционных авторов и лишь в самое последнее время — советских, а значит, ими «проводилась идея, что только старые вещи хороши, а от СССР нельзя ожидать никаких художественных ценностей». Из того факта, что Гессе, работая в библиотеке, отбирал для чтения, прежде всего, книги русских классиков, делался вывод, что он «наносил вред советской власти и тормозил ее приход в Эстонию».
Все это, конечно, походило на театр абсурда. Но для Гессе это была первая встреча с советской сластью, если не считать печального опыта Гражданской войны. И будучи человеком глубоко порядочным, он принял следствие как оно есть и все время пытался убедить чекистов в великой пользе культурно-просветительного движения для русского населения. В своей речи на заседании суда, который состоялся по его делу 31 октября 1940 года в Ленинграде, Александр Августович проявил истинное красноречие, объясняя судьям, с каким трудом приходилось отстаивать русский язык от притеснений эстонцев, сколько усилий требовалось, чтобы отстоять самобытность культуры Печорского края. Тщетно! Решение суда было предрешено. Приговор его гласил: «По совокупности статей 58-4 и 58-11 УК РСФСР А.А.Гессе приговаривается к высшей мере наказания». Верховный суд РСФСР и Президиум Верховного суда, куда были направлены Гессе кассационные жалобы, оставили приговор в силе. 25 марта 1941 года, спустя десять месяцев после ареста, А.А.Гессе был расстрелян.
Немалые испытания выпали и на его семью — жену и двоих детей, Ирину и Бориса. Накануне войны они были сосланы в Томскую область, в Высюга-нье, и вернулись оттуда только в начале 50-х годов. В 1962 году Мария Васильевна обратилась в Псковскую прокуратуру с просьбой реабилитировать мужа, но в ответ получила бумагу за подписью помощника прокурора области, гласящую о том, что «вина осужденного Гессе с достаточной полнотой подтверждается материалами дела».
Только в феврале 1989 г., благодаря ходатайству одного из учеников Гессе -Петра Алексеевича Дятлова, дело было вновь пересмотрено и сделано заключение о полной невиновности Гессе. Примечательно, что в ходе нового рассмотрения этого дела настолько очевидной стала необъективность и предвзятость следствия, что Псковская прокуратура вынуждена была сделать запрос в Ленинград о бывших работниках УКВД по Ленинградской области, которые вели дело А. Гессе. В ответе на этот запрос сообщалось, что еще в 1944 году поступала жалоба на извращенные методы следователя Хвоща и необъективное ведение следствия Мусатовым. Нетрудно предположить, что эти два негодяя в погонах действовали подобным образом и в отношении Александра Августовича Гессе, вся вина которого только в том и была, что он до конца оставался честным русским человеком.

Страницы: 1 2

Опубликовано 18 Сентябрь 2010 в рубрике Белогвардейцы Пскова