ГОЛГОФА СЕВЕРО-ЗАПАДНОЙ АРМИИ

И увидел я вдали смертное ложе, и что умирают победители, как побежденные, а побежденные, как победители. И что идет снег и земля пуста. Тогда сказал я: Боже, отведи это, Боже, задержи. И победа побледнела в душе моей. Потому что побледнела душа. Потому что, где умирают, тайне сражаются. Не побеждают, не бегут. Но остаются недвижимыми костями, и на них идет снег. И мы невидимые кости. Не задержал, не отвел. Значит, так надо…
В. В. Розанов
Страшная стремительность, с которой Северо-Западная армия ринулась на Петербург, действительно вряд ли имела примеры в мировой истории, исключая разве легендарные суворовские марши.
А.И.Куприн
Звездный час Северо-Западной армии — это ее второе наступление на Петроград осенью 1919 года. Даже у самих участников этого похода, белых воинов, он оставил впечатление невиданно быстрого порыва, стремительного броска пятидесятитысячной армии, когда в считанные дни, преодолев расстояние более, чем в сотню верст, она оказалась в пригородах Петрограда. Подобное впечатление было и у тех, кто наблюдал за движением армии извне. Куприн, знавший военное дело не понаслышке, буквально был восхищен скоростью и быстротой, с какими части СЗА заняли Гатчину, и вскорости уже крестились со священным трепетом на залитый солнечными лучами св.Исаакий (Г.Гроссен, Агония Северо-Западной армии. Из тяжелых воспоминаний).
Но в 20-х числах октября вдруг наступает пауза. Несколько дней идут ожесточенные бои у Красного Села, а затем постепенно нарастающий, неотвратимый откат армии назад, на запад. И как следствие внезапного отступления после блестяще начатой операции- резкий упадок морального духа армии, появление разъедающей сознание апатии. Однако, несмотря на значительные потери в белых войсках, это было отнюдь не бегством, и уж никак не разгромом армии Юденича под Петроградом, в чем долгое время нас уверяли учебники и монографии. Армия отходила с боями вдоль железнодорожной линии Петроград — Нарва, измотанная, ослабленная, но сохранявшая свои основные части и нуждавшаяся в перегруппировке и отдыхе. Иначе не понять, как вместе с белой армией ушло на запад свыше 40 тысяч беженцев, в основном жителей Петроградской и Псковской губерний, да еще было уведено 10 тысяч пленных красноармейцев. Кстати, среди последних был и шурин Ленина, брат Н.К.Крупской, который по активному ходатайству Ленина одним из первых был обменен на пленных эстонцев согласно Тартускому договору.
Все говорило о том, что командование СЗА рассматривало неуспех петроградской операции как временную неудачу. 11 ноября, уже после оставления белыми Луги и Гдова, главнокомандующий Н.Н.Юденич признает «нецелесообразность продолжения операции». Он телеграфирует генералу И.Лайдо-неру, главнокомандующему Эстонской армии, которая также участвовала в походе на Петроград: «Войска до крайности утомлены беспрерывными боями. На крайне тесном пространстве между фронтом и эстонской границей, в непосредственном тылу войск, скопились все обозы, запасные, пленные, беженцы, что до крайности стесняет маневрирование войск. Это может привести к катастрофе и гибели всей армии. Необходимо не позднее завтрашнего дня перенести все тылы на левый берег Наровы. Предвижу возможность и даже неизбежность отхода армии».
Ответа не последовало. Мало того, в тот же день, 11 ноября, правительство Эстонской республики приняло решение о «нежелательности присутствия белой русской армии на территории Эстонии», и о разоружении тех ее частей, которые попытаются перейти на левый берег Наровы. Что стояло за столь жесткими мерами по отношению к своему же союзнику?
Отношения между двумя армиями — Северо-Западной и Эстонской — никогда не были безоблачными, главным образом, потому, что командование СЗА не спешило признать независимость Эстонии. Однако это обстоятельство не было препятствием тому, что белая армия формировалась на территории Эстонии, ее части принимали участие в обороне Ревеля от войск Эстляндской Трудовой Коммуны в январе-феврале 1919 года, она защищала эстонские границы вдоль всего Причудья, проводила совместные с эстонцами операции во время первого летнего похода на Петроград.
Теперь же ситуация в корне изменилась. Еще 6 ноября в Москве на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) было принято решение о наступлении Красной Армии на территорию Эстонии в случае, если «эстонцы пустят к себе Юденича», связывая это решение с предстоящими мирными переговорами между Советской Россией и Эстонией. Правительство Эстонской республики ответило согласием.
Таким образом, армия Юденича оказывалась между двух огней — в прямом и переносном смысле. Теснимая Красной Армией с востока и отрезанная от тылов, находившихся на территории Эстонии, она представляла собой невероятное скопление людей на узкой, шириной всего в 10-15 км полоске земли вдоль правого берега реки Наровы. Появление в этом районе тифозной эпидемии,
впервые обнаруженной доктором Н. Колпаковым, — лишь следствие бедственной ситуации, в которую была загнана белая армия.
Лишь 16 ноября, да и то по настоянию представителя Антанты, эстонское командование разрешает переход на левый берег Наровы для беженцев, раненых и пленных, но положение боевых частей армии почти не изменилось — им было предписано продолжать оборонять правый берег Наровы и подступы к городу Нарве.
Большевики по достоинству оценили предательские действия эстонцев по отношению к своим вчерашним союзникам. Председатель Реввоенсовета Л.Троцкий направляет директиву 7-й армии, наступавшей на Нарву: «Воздержаться от действий, нарушающих неприкосновенность территории Эстонии». Вместе с тем это нисколько не помешало появлению через несколько дней директивы главнокомандующего Красной Армии С.Каменева от 21 ноября 1919 года: «Для облегчения фронтальных ударов не останавливаться перед временным переходом за реку Нарову». Было ясно, что город Нарва становится разменной монетой в предстоящих сепаратных переговорах между большевиками и эстонцами. Свое согласие на эти переговоры дала и Великобритания, передавшая все снаряжение и продовольствие, предназначавшееся для СЗА, в распоряжение эстонских властей.
Но генерал Юденич все еще продолжал безуспешные попытки спасти свою армию. 28 ноября 1919 года, передав непосредственное командование армией генерал-губернатору Северо-Западной области П.В.Глазенапу, он снова телеграфирует эстонскому генералу И. Л айдонеру: «Если до вечера не будет разрешен переход на левый берег Наровы, катастрофа неизбежна. Еще раз прошу немедленного разрешения перехода армии на эстонскую территорию. Армия поступит под ваше распоряжение». В последней фразе предлагается новый путь спасения армии. А 3 декабря от него поступает, уже эстонскому правительству, заявление с просьбой рассматривать воинов СЗА как резервные войска, которые в дальнейшем могли бы получить разрешение выехать на русскую территорию, причем оружие и снаряжение армии было бы им возвращено. Очевидно, Н.Н.Юденич, имея старые представления о союзническом долге, не мог поверить в то, что его армия уже обречена на гибель согласованными действиями большевистского и эстонского правительств с одобрения Антанты.
Но армия была еще жива, она дышала из последних сил и отбивалась от почти втрое превосходящих ее по численности красных частей, когда генерал Ладонер приказал захватить тысячу вагонов с продовольствием и обмундированием, принадлежавшим русской армии, в полную собственность Эстонской республики. Только в одной Нарве эстонцами было присвоено 120 вагонов с санитарным грузом, табаком, одеждой и частным имуществом офицеров. Подверглись откровенному грабежу многие склады СЗА на территории Эстонии. (Горн В., Гражданская война на Северо-Западе России.) Все протесты командования армии, а также Северо-Западного правительства оставались «гласом вопиющего в пустыне». Разумеется, все это творилось с молчаливого согла-