ГОРЬКИЙ МЕД ЭМИГРАЦИИ (A.M. Максимов)

Но безмолвен ваш мир отснявший. Кто ответит? В острожном краю Скачет выжженной степью укравший Неневестную юность мою.
Иван Савин Нелегко было жить в Печорском уезде в 1920-30-е годы. Экономически это был самый слабый район довоенной Эстонии. Никаких значительных природных богатств в нем не было, кроме леса, да и тот эстонцы хищнически повырубили в 20-х годах. Вывозили эстонцы из Печорского края и лес, и лен, и рабочую силу, которой здесь было с избытком, однако никаких серьезных капитальных вложений в социальную и культурную жизнь края они не делали. Вот и приходилось русским людям устраиваться здесь самим, кто как мог — под присмотром эстонцев.
Была еще одна трудность для жителей края, и связана она была с приграничным положением Печорского уезда. И политическая полиция Эстонии, и советская разведка — каждая из них на свой лад проводила здесь активную, хотя и неприметную для постороннего глаза работу. Особенно нелегко приходилось русским эмигрантам, прежде всего бывшим северозападникам, поселившимся недалеко от границы, — они чаще всего оказывались в зоне внимания у тех и других.
23 сентября 1940 года, спустя полтора месяца после установления советской власти в Эстонии, в деревне Горостища Изборской волости был арестован пчеловод Александр Максимов. Так, по крайней мере, он назвался лейтенанту госбезопасности Крутову при заполнении на него анкеты в Печорах. Правда,
вскоре выяснилось, что у него есть и другая профессия — учитель, но ее он вынужден был оставить в 1938 году. Обвинение же Максимову было предъявлено типичное: вел враждебную деятельность, направленную против СССР. Чтобы доказать это, следствию потребовалось подробнейшим образом ознакомиться с биографией подследственного. (АУ ФСБ РФ ПО, д. АА-8736)
Александр Максимович Максимов был уроженцем дер. Марьино Псковского уезда. Происходил из зажиточных крестьян, окончил 5 классов псковской гимназии и экстерном сдал экзамен на звание учителя. Но поработать в школе не пришлось, — началась Первая мировая война. В 1916 году его призвали на военную службу, после окончания в 1917 году школы прапорщиков в Пскове был назначен в 229-й запасной пехотный полк. В ноябре получил направление на фронт, однако по дороге через Псков встретил отступающие части. Пришлось вернуться домой, к матери, в родную деревню, где прожил все время немецкой оккупации. После ухода немцев при советской власти работал учителем в Подмогильной школе Островского уезда.
Летом 1919-го, когда в Марьино пришли белые, Максимов добровольно вступает в Северо-Западную армию. Вначале служит в чине прапорщика, потом в звании подпоручика командует ротой Великоостровского полка. Принимает участие в боях с частями Красной Армии. За проявленную храбрость в бою под деревней Авдятово был награжден орденом Св. Анны 4-й степени. Позже ему были вручены еще два ордена — Святых Станислава и Владимира, оба — 4-й степени. В сентябре 1919-го в бою у гдовской деревни Вешково Максимов был тяжело ранен в обе руки и вывезен в Нарву. Уже находясь на излечении в Юрьевском военном госпитале, узнал о присвоении ему звания поручика.
Вышел A.M.Максимов из госпиталя только в мае 1920 года, через восемь месяцев после ранения, когда уже не было ни белой армии, ни Гражданской войны на Северо-Западе России. Осенью получил место учителя начальной школы в дер. Бельково Печорского уезда, затем работал в школах в деревнях Косыгина Гора и Гористища — и так до 1938 года.
На первом же допросе Максимова выяснилось, что он несколько раз переходил через границу на территорию СССР. Об этом ему пришлось рассказать следователю подробно.
Весной 1925 года ему передали записку от родной сестры Антонины, которая жила тогда в Пскове — последний раз он виделся с нею в 1919 году. В этой записке сестра «очень убедительно» просила встретиться с нею. Человек, который принес записку, предложил провести Максимова через границу. Максимов согласился. Границу пересекли на участке Мыловского кордона и вышли к дер. Выставка, что в 2 километрах от «проволоки». Там человек запряг лошадь, и они поехали на повозке в Псков. По пути к ним подсел еще один человек, который, узнав, что у Максимова был при себе браунинг, предложил отдать ему оружие.
В Пскове Максимова провели на Великолуцкую улицу в бывший Старовоз-несенский монастырь к начальнику ОГПУ Соколову, который предложил ему сотрудничать с советской разведкой. По словам Максимова, на это он своего
согласия не дал, лишь обещал «подыскать другого человека». Когда же он спросил, может ли увидеть свою сестру, ему ответили, что она в отъезде и их свидание станет возможным только | в следующий его приход.
Обратно в свою деревню Макси-I мов возвращался тою же дорогой и с теми же людьми. Оружие ему возвратили.
В ноябре 1925 года Максимов I встретился со старшей сестрой Александрой в кабинете Соколова в бывшем Старовознесенском монастыре. Сестра (по документам НКВД она числилась секретной сотрудницей под агентурной фамилией «Адицкая») уговаривала его начать сотрудничать с советской разведкой, и он согласился. Там же, у Соколова, он дал подписку сле-| дующего содержания:
» Я, нижеподписавшийся, г-н Максимов A.M., под страхом строгой ответственности обязуюсь не разглашать поручаемые мне задания по закордонной линии в целом, в чем и расписываюсь».
Почему бывший боевой белый офицер пошел на сотрудничество с органами ОГПУ-НКВД? На допросе Максимова такой вопрос не возникал. Можно лишь предположить, что таким образом он хотел получить разрешение вернуться в Россию. Чем дальше в прошлое уходила Гражданская война, чем больше таяли надежды на изменение строя в СССР, тем сильнее давали себя знать ностальгические чувства по Родине, по родному дому, тем более когда до них рукой подать.
О своей работе на советскую разведку Максимов на следствии говорил скупо. Передавал несколько раз сведения о расположении эстонской погранохраны (от деревни Гористища до «проволоки» всего полкилометра!), о членах местного «Кайтселийта» («Союза защиты»). Более обстоятельно ему пришлось объяснять, когда и по каким причинам он прекратил это сотрудничество.
В 1929 году человека, который постоянно приходил с советской стороны к Максимову за сведениями, арестовали эстонские пограничники. Максимов сам видел, как его вел через деревню в Изборск капитан погранстражи Марта сон. Во избежание провала, он решил связь с советской разведкой прекратить и на все ее дальнейшие попытки эту связь восстановить отвечал отказом.
Опасения Максимова не лишены были оснований. По ряду признаков он мог судить, что находится на подозрении у местных эстонских властей. Например
без всяких объяснений ему было отказано в выдаче охотничьего ружья, а также в его желании вступить в «Кайтселийт» («Самозащита»). Как-то один полицейский чин передал ему через знакомого крестьянина, что его хотят выслать из погран-зоны в глубь страны. На вопрос следователя госбезопасности, почему же эстонская полиция этого не сделала, Максимов пояснил: «Эстонцам я был известен как бывший белогвардеец, который воевал против советской власти, поэтому считали, что я ходил в СССР с враждебными целями».
Однако Максимов, очевидно, не мог знать о том, что его фамилия была занесена в картотеку политической полиции Эстонии, где он числился как «подозреваемый в шпионаже и в сообщении со шпионами». Кроме того, по данным эстонской полиции, Максимов » является русским шовинистом, …всегда был противником эстонской государственности и критиковал ее, …угрожающе высказывался в адрес эстонского народа».