Н.Ф.Окулич-Казарин в Эстонии

«НЕ БУДЕТ ЗАБЫТО ПСКОВОМ» (Н.Ф.Окулич-Казарин в Эстонии)
Имя Николая Фомича Окулича-Казарина неотделимо от Пскова. Оно срослось с историей древнерусского города, с его неповторимой и вечно загадочной стариной — и лучшего памятника ему не надо. Такова судьба истинного подвижника: слиться с любимым делом, стать неотъемлемой его частью, раствориться в нем, не требуя для себя ни наград, ни иных почестей.
Та биография Н.Ф.Окулича-Казарина, которую мы знали в течение десятилетий, напоминает послужной список — все в ней почтительно, благопристойно. Но даже в таком приглаженном виде она была не полна — только до 1919 года. Сколько поколений псковичей, включая студентов-историков, благостно впитывая в себя чудный аромат описаний старины из «Спутника по древнему Пскову» — этой поистине удивительной саги о величественной русской культуре — натыкались на этот 19-й год в судьбе автора, как на каменный столб, за которым — мрак и неизвестность. Словно с этой датой и сама жизнь Окулича-Казарина остановилась. Лишь немногим специалистам известна была довоенная публикация директора Псковского губернского музея А.К.Янсона, из которой явствовало, что Николай Фомич умер 26 апреля 1923 года в захолустном эстонском местечке — Обер-Палене.
Как же исследователь псковской старины оказался в Эстонии? А.К.Янсон объясняет это тем, что в 1919 г. Окулич-Казарин «больной, безвольный был увезен в Юрьев на лечение, пролежал там долго в I больнице и после выздоровления уже не мог вернуться в Псков, т. к. фронт опять перенесся между Псковом и Юрьевом» (Янсон А.К. Познай свой край. Псков, 1924.) Подобное объяснение может быть понято только с той точки зрения, что без него А.КЯнсон вряд ли осмелился в 20-х годах напомнить псковичам о человеке хотя и выдающемся, но эмигранте.
Ведь пожелай выздоровевший Ни-1 колай Фомич вернуться в горячо любимый им Псков, то через полгода и фронта не было, и никакая граница ему бы не помешала. Согласно статье 4-й Юрьевского (Тартуского) мирного договора между Советской Россией и Эстонией, заключенного в феврале 1920 года, любой человек при желании мог оптироваться, то есть взять гражданство (
своей родины и вернуться домой в течение года со дня подписания договора. А Окулич-Казарин уже в марте 20-го, как сообщали ревельские газеты, принимает участие в работе созданного тогда Комитета русских эмигрантов. Значит, не захотел вернуться из эмиграции.
Конечно, А.К.Янсон не мог не знать этого. И надо воздать ему должное, нашел-таки удобное для советских властей объяснение причин невозвращения Окулича-Казарина из-за границы. Но позднее и эти доводы оказались под подозрением, и решено было поставить точку в биографии ученого сразу же за 1919 годом. Так еще удобнее!
А между тем у Николая Фомича были основания не возвращаться в Советскую Россию. Как известно, семидесятилетний автор «Спутника по древнему Пскову» ничем иным, кроме как изысканиями памятников старины и заботами об их сохранении для потомства, не занимался, не говоря уже о каком-либо участии в политике. И когда в конце ноября 1918 года красные войска вошли в Псков, он, как и многие его сограждане, встретил их если не цветами, то вполне лояльно, а позднее даже участвовал в работе советского Отдела по охране памятников искусства и старины.
Однако это не уберегло Окулича-Казарина от встречи с Псковской чрезвычайкой. Как вспоминал несколько месяцев спустя сам Николай Фомич в письме к историку С.Ф. Платонову (кстати, почетному члену Псковского археологического общества), уже на третий день вступления красных в Псков он был «арестован шайкой пьяных солдат, не имевших ни ордера, ни иных полномочий» и совершенно его не знавших. Причиной ареста пожилого ученого стали.. .отставные генеральские погоны и малиновая подкладка его пальто.
Вся эта история могла закончиться для Н.Ф.Окулича-Казарина очень печально, если б за него не вступились члены ПАО и сотрудники музея, которые обратились к известному тогда марксисту-теоретику Д.Б.Рязанову с просьбой помочь в освобождении псковского ученого. Хлопоты коллег возымели действие, и спустя 11 дней чекисты выпустили Николая Фомича на свободу, правда, обязав подпиской дважды в неделю являться к ним в чрезвычайку (Седельников В. ЧК и архивы: Два эпизода из истории архивного дела в первые годы Советской власти// Сб. Звенья: Исторический альманах. Вып.1.-М. 1991).
Пять месяцев — с ноября 1918-го по май 1919-го, до возвращения белых в Псков — прожил Н.Ф.Окулич-Казарин под надзором Псковской ЧК, и тут, может быть, станет понятен отъезд Николая Фомича на лечение в Юрьев. Туда хоть и долетала печальная известность о зверствах псковских чекистов во главе с бывшим учеником столяра товарищем Георгием Матсоном — лишь за последний месяц 1918 года ими было казнено свыше 300 человек, — но, слава Богу, сюда их руки не доходили. По крайней мере пока.
Что известно о жизни Н.Ф.Окулича-Казарина в эмиграции? К сожалению, очень немногое. Даже в таком фундаментальном исследовании, как книга тартуского профессора С.Г. Исакова «Русские в Эстонии (1918-1940)», имя Окулича-Казарина не упоминается. И все же некоторое представление о последних годах жизни псковского исследователя дает русская эмигрантская печать.
21-23 марта 1920 г. в Ревеле по инициативе группы русских общественных деятелей во главе с бывшим министром Северо-Западного правительства, псковичом П.А.Богдановым, проходил беженский съезд, на котором был создан Комитет русских эмигрантов Эстонии. Ежедневная ревельская литературно-политическая газета «Свобода России» за 1920 г., очень внимательно следившая за работой этого съезда, в числе его участников упоминает на своих страницах и Н.Ф.Окулича-Казарина. Очевидно, Николай Фомич, будучи человеком по натуре общественным, не мог стоять в стороне от тех многочисленных проблем, которые волновали тогда русскую эмиграцию.» оказание материальной помощи крайне нуждающимся беженцам, обеспечение их гражданских и просто человеческих прав, борьба с тифом, организация школьного дела и культурно-просветительской работы среди эмигрантов.
В июне 1920 г. вышло несколько номеров первого чисто литературного русского издания в Эстонии — «еженедельника литературы, искусства, науки и жизни» под названием «Облака». Издание объединяло как русских литераторов, художников, театральных критиков, так и эстонских деятелей искусства. Среди участвующих в выпуске еженедельника, судя по объявлению на обложке, был и Н.Ф.Окулич-Казарин, хотя о его публикациях в этом издании ничего не известно. Впрочем, выпуск «Облаков» вскоре прекратился.
В начале мая 1923 года крупнейшая ревельская ежедневная газета на русском языке «Последние известия» опубликовала печальное сообщение о кончине ученого, исследователя псковской старины Н.Ф.Окулича-Казарина. Поскольку текст некролога практически недоступен российскому читателю, приводим его полностью, естественно, в новой орфографии:
«27 апреля в местечке Обер-Пален скоропостижно скончался на 74 году жизни преподаватель русского языка реальной местной гимназии генерал-лейтенант Николай Фомич Окулич-Казарин.»
Этими немногочисленными данными исчерпываются официальные сведения о смерти одного из достойнейших и прекраснейших русских людей, живущих сейчас в Эстонии.
Но для лиц, знавших деятельность покойного еще по России, особенно для большинства псковичей, имя глубокоуважаемого и дорогого Николая Фомича говорит гораздо больше. С этим именем связано представление не только об обаятельной, яркой личности мудрого, много видевшего и перечувствовавшего старика, до последних лет хранившего чистоту и молодость своей души, но также об одном из видных русских археологов, бескорыстно посвятившем остаток жизни горячо любимой им псковской старине, главным же образом, — спасению и охране ее культурно-исторических памятников.