На псковских квартирах

В марте 1916 г. погиб в бою прапорщик того же 93-го Иркутского полка Сергей Романович Зинякин. Он пошёл в атаку во главе роты на укреплённые позиции немцев и был сражён пулей. Вдова убитого жила в Туле. В середине марта она сообщала полковому командиру: «Господин полковник, благодарю за телеграмму… Приехавший денщик привёз вещи и сообщил некоторые подробности о смерти мужа, а также и то, что Вы ничего не имеете против перевезения тела в Тулу, а потому и посылаю металлический гроб, в котором его повезут. Прошу Вас сделать всё, что от Вас зависит, и сделать распоряжение об отправке тела в сопровождении денщика или, если найдёте нужным, ещё кого-либо… Очень желательно похоронить мужа с почестями, подобающими его чину, но начальник гарнизона г. Тулы отказывает мне в этом, а потому прошу Вас прислать соответствующую бумагу, из которой генерал Бондаровский мог бы видеть, что мой муж достоин почестей, и очень обидно будет, если герою не воздадут последнего долга». Как видно из последующей переписки, у вдовы просто не было средств, что бы устроить супругу «достойные» похороны самостоятельно.
Полки несли потери не только убитыми и ранеными, но и пленными. Судьба последних, как правило, была очень тяжела. Немцы плохо обходились с захваченными пленниками, особенно рядовыми и унтер-офицерами. В Российском государственном военно-историческом архиве сохранился очень интересный комплекс документов — опросные листы солдат, которые побывали в плену, но смогли как-то из него вырваться. Один из них, рядовой 94-го Енисейского полка Иван Васильев, составил даже целый дневник60. Судя по всему, человеком он был инициативным, даже с наклонностью к авантюризму.
Васильев честно признавался, что, будучи солдатом Собственного Его Императорского Величества железнодорожного полка, он в марте 1915 г. самовольно уехал в Белосток и записался в Енисейский полк. Командиру Чермоеву он, по собственным словам, заявил, что «убежал из своего полка, с целью попасть на позиции, так как наш полк не находится на позиции»61. Подобная «аргументация», тем не менее, Чермо-ева убедила. Видимо, полковой командир решил поощрить патриотический порыв Васильева и направил его в команду разведчиков.
Летом 1915 г. автор дневника участвовал в боях под Ломжей и на реке Нарев. 28 июля при отступлении из-под Ломжи, у деревни Крыськи, его ранило пулей в левую руку и осколком шрапнели в правую ногу. В таком состоянии солдат и попал в плен. «Вместо того чтобы сделать мне перевязку, — пишет Васильев, — меня отправили в Ломжин-скую тюрьму и водворили в одну из камер, которая отличалась своей темнотой и сыростью, где я пробыл сутки»62. Утром 29 июля русских пленных пешим порядком отправили в Ковно. Идти пришлось двое суток без всякой пищи. В Ковно пленников погрузили в эшелон и повезли в Германию. « Ехали мы полные сутки, — говорится в дневнике, — и за это время ни разу не открывали дверей, не просвежали воздуха, и вот
за время нашего путешествия в вагоне в нашем поднялось такое зловоние — у наших русских людей никогда не находится в таком состоянии свинья»63. Наконец пленных доставили в лагерь, который Васильев называет «Гомерщейн» (правильно Гаммерштейн), и лишь там накормили обедом, состоявшим из «черпака супу, сваренного из картошки в мундирах, и полфунта хлеба». В «Гомерщейне» пленные пробыли три недели, после чего их направили в другой лагерь — Минден. «В бараках Миндена, — вспоминал Васильев, — мы валялись без постели три недели, холодные и голодные, отчего и развёлся голодный, страшный, повальный тиф. Не проходило дня, чтобы несколько человек не отправлялись на кладбище на вечный покой, а таких товарищей называли щастливы-ми…»64. Немцы заставляли пленных работать на расположенном в соседнем городе военном заводе, скверно кормили.
Из Миндена Васильев попытался бежать, но неудачно. В наказание его перевели в лагерь Фридрихсвальд, где почти месяц держали под строгим арестом. Солдат вспоминал, что его морили голодом и выжил он только благодаря пленным французам и англичанам, передававшим ему хоть какую-то еду. После ареста Васильева направили работать на шахту. Там другие русские пленники рассказали новому товарищу о жестоких побоях и издевательствах со стороны немцев.
Из Фридрисвальда Иван Васильев снова бежал. Преодолевая многочисленные препятствия, он добрался до Голландии, где явился к русскому консулу в Роттердаме. «Мне предлагали остаться на заводе, — пишет он, — но я категорически отказался, ссылаясь на то, что поеду добивать немцев»65. Из Роттердама солдата отправили в Лондон, где его принял великий князь Михаил Михайлович с военным агентом Ермоловым, а оттуда, через Норвегию и Швецию, в Петербург. В столице героя первым делом посадили на гауптвахту за побег из железнодорожного полка. Однако дворцовый
комендант генерал-майор В. Н. Воейков лично приказал его освободить. Опытный царедворец отлично понимал, какие возможности для патриотической пропаганды открывает анабасис солдата-енисейца.
Рассказ Ивана Васильева можно было бы счесть не вполне объективным. Возможно, иногда он действительно говорил то, что от него хотели услышать. Однако на ужасные условия германского плена жаловались и другие солдаты. Рядовой 96-го Омского полка уроженец деревни Верхне-Галковичи Псковского уезда Матвей Марков попал в плен ещё в сентябре 1914 г. Его отправили в лагерь Виттенберг, о пребывании в котором солдат сообщал: «Пища плохая, жидкая, чай без сахара, хлеба мало. Режим строгий, например, по сигналу каждый русский пленный в пять минут, где бы ни находился, должен быть в своём бараке, если же не успевал, то их стреляли часовые из винтовок… А также много умирало с голоду и от тифа…»66. В том же лагере томился Фёдор Минин, ефрейтор Омского полка, уроженец Порховского уезда. «Пища плохая, — отмечал он в опросном листе, — хлеба мало, били резиною, привязывали к столбу, издевались… Много умирало от голода и тифа…»67. Ему вторит сослуживец и земляк (тоже из Порховского уезда) ефрейтор Степан Фёдоров: «Пища была скверная и мало фунта хлеба в день и суп из какой-то горелой рыбной муки. Очень били пленных, чем попало: и прикладом, и штыком, и по шее кулаком. Подвешивали к столбам. Убивали насмерть»68.
Впрочем, многие пленные не без удовольствия упоминали о тяжёлой жизни самих немцев. Степан Фёдоров указывал, что караулы в лагере несли 45-летние резервисты, которых «не многим лучше (чем пленных. — А. М.) кормили». Рядовой Омского полка Василий Быков вспоминал: «…охранялся <лагерь> инвалидами условия ихней жизни плохия»69. Ещё более определенно выразился его сослуживец, Евдоким Дят-
лов, находившийся в Гаммерштейне: «Караул — старики и инвалиды. Живётся им плохо — голодают тоже»70.
Война страшно измотала и Россию, и Германию. Но всё же борьба продолжалась. На фронт отправлялось не только пополнение в существующие воинские части, но и вновь созданные полки. Ещё в июле 1914 г. военный министр принял решение о формировании 68-й дивизии в составе четырёх пехотных полков: 269-го Новоржевского, 270-го Гатчинского, 271-го Красносельского и 272-го Гдовского. Командный состав их предполагалось укомплектовать в основном офицерами 24-й пехотной дивизии.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15