От гарнизонной школы к военной гимназии

Трудность, однако, заключалась в том, что Аракчееву подчинялись лишь те школы, которые находились в военных поселениях, а те, что возникли при гарнизонах, остались в ведении гарнизонных командиров. Лишь в январе 1824 г. все без исключения кантонистские школы были подчинены Аракчееву. Комментируя этот указ, Александр I писал: «Меру сию я считаю наиболее соответствующей цели и предназначению военных поселений, долженствующих составить во всех отношениях основание образования войск»13. В том же году А. Аракчеев составил «Правила для отделений военных кантонистов». Прежде всего он распорядился исключить всех детей дворян и офицеров, которых либо на травляли в кадетские корпуса, либо возвращали родителям. Солдатские дети были разделены на три группы: младше 10 л тг, от 10 до 15 лет и от 15 до 18 лет. Дети первой группы раздавались на воспитание родственникам или опекунам. Составившие вторую группу должны были посещать школы, ло жить могли в семьях. Самые старшие в обязательном порядке направлялись в сами отделения.
«Правила» оговаривали также учебную программу, распорядок дня, различные аспекты школьного хозяйства. Специальный пункт, между прочим, требовал, чтобы кантонисты «имели ежедневно сытную и здоровую пищу, состоявшую из двух блюд, а на ужин из одного, но хорошо приготовленных, и чтобы непременно был всегда хорошо выпеченный, из свежей и чистой муки хлеб»14. Понятно, что многие крестьянские дети о таком питании могли только мечтать. Кстати, возможно, именно Аракчеев содействовал Паулуччи в приобретении здания для Псковского военно-сиротского отделения. Граф вообще на свой лад много заботился о кантонистах и строго карал начальников разного ранга за плохое содержа-
ние школьных помещений, негодный провиант или обмундирование.
В конце царствования Александра I правительство предприняло ? целый ряд мер по улучшению в кантонистских школах учебной работы. Одной из тяжелейших проблем являлась нехватка квалифицированных наставников. Так как жалование было небольшим, на должности учителей шли в основном те педагоги, которые не смогли устроиться в гражданские школы. Основной груз учебной работы несли унтер-офицеры, люди в большинстве своём не очень образованные. Поэтому в кантонистских школах широко практиковалось обучение воспитанниками друг друга по Белль-Ланкастерской системе.
Ещё в 1819 г. специальная комиссия под руководством генерал-майора Е. К. Сиверса подготовила «Руководство к учреждению школ для кантонистов среднего возраста по методе взаимного обучения и к управлению оным». В этом пространном документе удивительным образом сочетались весьма прогрессивные для своего времени педагогические положения и самая мелочная регламентация школьной жизни. Так, «Руководство» требовало отбирать на службу лишь тех унтер-офицеров, которые способны «соединить в себе ласковость с твёрдостью», и призывало не злоупотреблять телесными наказаниями15. В качестве поощрения и порицания рекомендовалось прикреплять на одежду воспитанников специальные ярлычки: голубые и красные за хорошую учёбу и жёлтые — за плохую. Вместе с тем «Руководство» допускало сечение розгами как меру воздействия на самых недисциплинированных детей. Соблюдать же строгие порядки детям было явно нелегко. В лучших традициях плац-парадной муштры специальные пункты предписывали, как кантонистам маршировать, отдавать честь, ложиться в постель, принимать пищу. Даже вставать из-за стола при ответе мальчик должен был не как-то по-своему, но «перенося сперва правую ногу через скамью, становиться на оную во фронт, лицом к
учительскому месту»16. Если же незадачливый кантонист вставал с левой ноги, это считалось нарушением порядка.
Некоторые современники возлагали ответственность за подобные малоприменимые к детям требования на самого председателя комиссии, Е. К. Сиверса. Так, литератор Н. И. Греч писал, что генерал был «человек образованный и почтенный, но тяжёлый педант и крохобор»17. Однако едва ли всё зависело от личных качеств военачальника. Хорошо известно, что в русской армии того времени царила самая настоящая парадомания. Император Александр I искренне полагал, что война «портит» солдат, а парады и смотры — «подтягивают». Житель Петербурга В. Н. Каразин отмечал в своих «Дневниковых записях»: «Вчера был у нас разговор о пристрастии государя к строям и учению войск. Кто-то (уже не помню) уверял, будто Его Величество в Царском Селе иногда по целому дню бьётся над солдатом (одним, порознь), обучая лично, и так далее. Я не мог не улыбнуться…»18. Понятно, что солдатам, кантонистам и даже высшим офицерам было не до смеха. Даже великий князь Константин Павлович жаловался генералу Н. М. Сипягину: «Ныне завелась такая во фронте танцевальная наука, что толку не дашь… Я более двадцати лет служу и могу правду сказать, даже во время покойного государя (Павла I. — А. М.) был из первых офицеров во фронте; а ныне так перемудрили, что и не найдёшься»19.
Царствование Николая I принесло кантонистам целый ряд новшеств. В 1827 г. все военно-сиротские отделения стали реорганизовываться по образцу армейских частей. В различных городах возникали батальоны, полубатальоны и роты кантонистов. В Пскове началось формирование полубатальона общей численностью в 500 воспитанников. Руководил этой нелегкой работой майор Крыжановский, возглавлявший военно-сиротское отделение с мая 1826 г. Все учащиеся отныне
были в строевом отношении разделены на две роты, а в учебном отделении — на три класса. Ротами командовали уже известный нам штабс-капитан Лукашевич и поручик Иванов.
Каждая рота состояла из трёх капральств численностью по 50—60 кантонистов, а капральства из отрядов по 10 человек. Руководили капральствами учителя из унтер-офицеров, которые, согласно инструкции, отвечали за поведение детей, за «исправность постелей, целостность столов, стульев, кроватей, стен» и даже за «чистоту рук кантонистов во время отхода ко сну». При каждом унтер-офицере состоял помощник из числа «надёжнейших» воспитанников, именовавшийся кап-ральным ефрейтором. Лучшие ученики могли также командовать десятками. Они соответственно носили имя десяточных ефрейторов.
Уроки и строевые занятия соседствовали с обучением кантонистов ремеслу и даже с сельскохозяйственными работами. При этом внутренний режим оставался очень строгим. Вот какой распорядок дня составил Крыжановский для своих подопечных: в 5 часов утра кантонисты вставали, в б часов строились на молитву, по окончании которой получали завтрак — 1,5 фунта (более 600 граммов) чёрного хлеба с солью. С 7 до 8 часов дети должны были готовиться к урокам, а с 8 до 11 часов одна половина училась в классах, а другая работала в мастерских. В 11 часов был обед, состоявший, как правило, из двух блюд: супа и каши. Затем до 14 часов воспитанники могли отдыхать. С 14 до 19 часов вновь шли уроки, занятия ремёслами, строевая подготовка, а за ними ужин: жидкая каша. Около 21 часа кантонистов укладывали спать20.
Наказания при Николае I стали ещё строже. Ф. А. Ушаков писал о случае, когда мальчик, не починивший вовремя подкладку брюк, подвергся такой порке, что после экзекуции, в слезах, бросился бежать, толкнул учителя и тут же получил ещё 20 ударов розгой. Подобное обращение с детьми тогда, впрочем, никого не удивляло и почти никого не
возмущало. Безжалостно секли даже воспитанников кадетских корпусов — детей дворян и офицеров. Неслучайно А. С. Пушкин в записке «О народном воспитании», поданной на имя императора, в числе важнейших мер называл уничтожение телесных наказаний в военной школе21.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12