Педагогика по-кадетски

Сочинения, прочитанные кадетам в 4-м классе, отличались большей серьёзностью, чем в 3-м. Правда, по-прежнему популярными оставались произведения Чистякова, но наряду с ними появляются отрывки из «Братьев Карамазовых» Ф. М. Достоевского, драматическая трилогия А. К. Толстого, «Борис Годунов» А. С. Пушкина. Древнегреческие мифы сменяются «Элладой» Вегенера, а «Принц и нищий» — научно-популярными рассказами из истории Столетней войны190. Неслучайным выглядит и появление в списке прочитанных четырёхклассникам книг «Малютки Тима» Ч. Диккенса. Как видно из протоколов заседаний Педагогического комитета за 1885 г., именно кадеты 4-го класса были наиболее склонны обижать младших товарищей, и воспитатели не без основания надеялись смягчить их сердца трогательным рассказом об английском мальчике-калеке.
В 5-м классе на первый план выступала русская классическая литература. Это, вероятно, объясняется тем, что в соответствии с «Инструкцией для преподавания отдельных предметов» 1881 года в 5-м классе воспитанники начинали изучать раздел словесности, посвященный «общей теории сочинений»191. Кстати, некоторые из прочитанных кадетам в это время произведений («Полтава» А. С. Пушкина, «Норманнский обычай» В. А. Жуковского) входили в учебную программу. Большая серьёзность отличает в 5-м классе и
«военную» литературу. Кадетам, например, были прочитаны «Севастопольские рассказы» Л. Н. Толстого, «Четыре дня» В. М. Гаршина, дающие яркую картину трудностей и даже неприглядных сторон военной жизни192.
Воспитательное чтение в 6-м классе было сходно с таковым в 5-м. Правда, в списке прочитанных книг появляются произведения русских писателей XVIII—XIX веков (Д. Фонвизина, А. Грибоедова), но все они были избраны не по инициативе воспитателей, а по просьбе преподавателя словесности, приступавшего в это время к изучению с кадетами «теории прозы и поэзии». Показательным является также, что с кадетами б-го класса были прочитаны две книги, затрагивающие историю христианской религии: «Последний день Помпеи» Э. Булвер-Литтона и «Натан Мудрый» Г. Лессин-га. Именно в 6-м классе кадеты знакомились в курсе Закона Божьего с первыми страницами истории Вселенской Церкви193.
Наконец в 7-м классе объём воспитательного чтения резко сокращался. Кадеты должны были готовиться к выпускным экзаменам, и свободного времени у них оставалось мало. В целом воспитательное чтение играло в 7-м классе скорее подсобную роль, направленную на повторение образцов словесности.
Данные периодических отчётов офицеров-воспитателей за 1891—1892 и 1907—1908 учебные годы рисуют картину, сходную с полученной на основе сведений за 1884—1885 учебный год194. Хотя общее количество ежегодно читаемой с кадетами литературы заметно увеличилось (в 1907—1908 учебном году оно достигло почти 100 названий), преобладала по-прежнему русская классическая и военно-патриотическая литература.
В начале XX в. в большинстве корпусов, наряду с воспитательным чтением, был налажен выпуск журналов, в котором воспитанники могли помещать свои очерки, поэтические
192 Там же. Л. 60 об.
193 Общая программа и Инструкция для преподавания учебных предметов в кадетских корпусах // Педагогический сборник. 1883. Me 1. С. 12-20.
194 ГАПО. Ф. Псковского кадетского корпуса. Оп. 1. Д. 99, 154.
и прозаические произведения. Конечно, целью этого педагогического приёма было не превратить кадетов в профессиональных литераторов, но привить им вкус и интерес к творчеству, развить художественный вкус. Ещё об одной, пожалуй, самой главной, функции таких изданий говорилось в редакционной статье журнала «Кадетский досуг», выходившего в 1-м кадетском корпусе: «Открыть незатронутые дарования и дать выход мыслям, сложившимся у нас в корпусе»195. Многие военные педагоги и в Главном управлении, и в отдельных заведениях считали, что обсуждение самими кадетами различных сторон жизни корпуса, при условии умелого, ненавязчивого руководства со стороны наставников, может способствовать более прочному усвоению «верных нравственных понятий».
В Псковском кадетском корпусе журнал выходил недолго, с 1914 по 1916 гг., и назывался «Пскович». Всего свет увидело 18 номеров. В отличие от журналов столичных корпусов (особенно «Кадетского слова», издававшегося в Николаевском корпусе) вопросы внутренней жизни заведения ца страницах «Псковича» обсуждались редко. Редакция явцо отдавала предпочтение художественному творчеству кадет, и прежде всего поэзии. При первом же взгляде на помещённые в журнале стихотворения бросается в глаза склонность юных поэтов к явно наигранному пессимистическому взгляду на жизнь. Кадет 2-го класса (т. е. мальчик 12— 13 лет) Б. Козлов заявлял, например, в одном из своих произведений:
Сердце моё, так недавно желавшее, Еле бьётся в изнывшей груди196.
17-летний Г. Копыткин сетовал:
Годы юности исчезли В тьме минувших лет… Вспоминаешь с тихой грустью Жизненный расцвет197.
195 uj,T по: Симонов И. С. Кадетские журналы и сборники // Педагогический сборник. 1906. № И. С. 427. 196- Пскович. 1914. № 9. С. 3. 197 Пскович. 1914. № 3. С. 4.
Облик разочарованного, одинокого человека, судя по мемуарной литературе, был вообще моден среди русской дворянской молодёжи в начале XX в. Так, обучавшийся в реальном училище А. И. Деникин вспоминал, что«в 13—14лет писал стихи — чрезвычайно пессимистического характера, вроде:
Зачем мне жить дано?
Нет, лучше умереть
Без крова, без привета.
Ведь песня моя спета»198.
Большое место в поэтическом творчестве воспитанников Псковского корпуса занимали также патриотические стихотворения. Особенно популярны они стали в годы Первой мировой войны, причём во многих произведениях высказывалось желание принять участие в битвах и сражениях. Всего три стихотворения из более чем пятидесяти, опубликованных во всех номерах журнала, являются признаниями в любви. Столь небольшая доля «любовной лирики» объясняется, видимо, существовавшей среди кадет традицией, по которой открытое выражение нежных чувств считалось недостойным и даже позорным. Воспитанник Московского кадетского корпуса В. Базилев вспоминал: «А те, кто говорил слова «любовь, люблю, влюблён» и т .п., к чему бы ни относились эти слова, хотя бы к пирожному, к писателю или барышне, переносили гонения, насмешки и прозвища «институтки», «девочки», сопровождавшиеся пинками со стороны более сильных»199. Кстати, неслучайно все написанные псковскими кадетами стихотворения о любви — анонимные.
К числу тем, малопопулярных среди псковских кадет, относились также ностальгические воспоминания о доме и семье. Из мемуарных источников видно, что многие воспитанники тосковали по родным, но открытое проявление таких чувств считали проявлением недостойной слабости. Это, кстати, нашло выражение в стихотворении «Корпусу», единственном, где прямо высказывалась грусть по семье:
198 Деникин А. И. Путь русского офицера. М., 1991. С. 30.
199 Базилев Б. Памяти одного из немногих // Педагогический сборник. 1906. № 6. С. 500.
Мне часто снилась мать… Но все мечты и грёзы
Я прятал глубоко на дно души моей:
В среде кадет на нежность и на слёзы
Глядят, как на приличное для «маленьких детей»200.
Воспитательное чтение, самостоятельное литературное творчество, музыкальные и танцевальные вечера, экскурсии, походы составляли то, что в «Инструкции по воспитательной части» было названо «производительным наполнением внеклассного времени». Вторым не менее важным, чем организация досуга, педагогическим методом, согласно той же «Инструкции», было «неослабное поддержание школьной дисциплины» в сочетании с «постоянным надзором над детьми»201. Для его реализации в кадетских корпусах существовала детально разработанная система поощрений и наказаний. Наказания при этом были особенно многочисленны и разнообразны. Все они разделялись на обыкновенные, налагаемые учителями и воспитателями, и особенные, которые могли быть применены только по решению Педагогического комитета или распоряжению директора.