ПО ОБЕ СТОРОНЫ ФРОНТА

(Н.Ю. Виллек)
Сегодня «белые», а завтра «красные» -Они бесцветные по существу.
Игорь Северянин
Профессор Преображенский из булгаковской повести был совершенно прав, когда утверждал, что разруха в головах у людей порождает разруху в обществе. В тоже время вполне определенно можно сказать и об обратной связи, то есть, когда разруха в обществе порождает полную сумятицу в сознании людей, ведет к размыванию нравственных понятий, принципов. Это очень характерно для смутных времен, периодов социального распада и крушения общественных устоев.
В этом смысле показательна судьба псковича Николая Виллека, который оказался в самой гуще событий Гражданской войны на Северо-Западе. (ГАПО, Р-626, оп. 3, д. 433)
Рассказ можно начать с вечера 10 ноября 1918 г., когда некий Березский сообщил в контрразведку штаба недавно образованной Северной армии о том, что из-за демаркационной линии в Псков к своим родителям прибыл чекист Николай Виллек. Белые, не мешкая и прихватив с собою осведомителя, отправились на Запсковье по указанному адресу (Продольная, 27), однако хозяин квартиры, бывший мировой судья Юлий Иванович Виллек, долгое время не хотел впускать контрразведчиков. Как значилось в составленном потом протоколе обыска, он нанес им «оскорбление при исполнении служебных обязанностей» тем, что обозвал их грабителями-красноармейцами, а самого Березского «сукиным сыном». К тому же в инцидент вмешались квартировавшие в этом же доме немецкие офицеры, так что прошло немало времени, прежде чем Николай Виллек, сын хозяина квартиры, был задержан.
Вечером того же дня помощник начальника контрразведывательного бюро штаба Северной армии С.А.Иропольский снял первые показания с арестованного. Николай Юльевич Виллек, 23-х лет, православный, грамотный, показал следующее. До 1915 года служил в городском банке, затем был призван на
I военную службу, где состоял «чиновником военного времени». Демобилизовавшись из армии в конце 1917 г., он поступил на службу начальником района псковской уездной милиции, но в марте, уже при немцах, был уволен в связи с сокращением штатов. К тому времени без места оказался и его отец, мировой судья, средств для пропитания не было, и Н. Виллек вынужден был обратиться за помощью к другу детства Василию Титову, который служил у красных в Торошинском Совете. Про-текция помогла Виллеку устроиться членом Торошинской уголовно-следственной комиссии, а потом в местную ЧК Там он и прослужил до настояще-| го времени.
Рассказывая о службе в уездной [ милиции, Виллек попутно пояснил, какие взаимоотношения сложились у них с немцами. Когда германские войска неожиданно захватили Псков в феврале 1918-го, всей милиции было предложено оставаться на своих местах. I Городская милиция согласилась продолжать работу, но уездные милиционеры послали делегацию в Петроград к военному комиссару Петроградской коммуны Позерну, чтобы он разрешил им переехать всем составом на не оккупированную немцами территорию и продолжать там службу. Положительного ответа они не получили, однако немцы все равно разогнали уездную милицию за то, что она отказалась «от ловли» большевиков, которым каким-то образом удалось вывезти «ценности» из Псковского банка. Начальник милиции Спирин был посажен немцами в тюрьму, а остальные милиционеры разбежались, скрывшись кто куда мог.
На вопрос следователя, что же все-таки привело его в занятый белыми и германскими войсками Псков, Виллек ответил, что с того времени, как ему стало известно о формировании Северной армии, он «задался целью» покинуть Торо-шино и перейти на сторону белых. Правда, долгое время этого сделать ему не удавалось, поскольку переход границы разрешался только по пропускам, а получить ему такой пропуск у Председателя Торошинской ЧК возможности не было. Помог случай. Однажды утром, когда Виллек уже сдал свое дежурство по канцелярии, туда прибыл заведующий комендантской частью Егерман и между прочим сообщил, что ему нужен красноармеец для сопровождения за по-
граничную заставу до деревни Шеврово двух таможенных чиновников, по какой-то причине высылаемых за пределы Псковской губернии.
Виллек тут же предложил свои услуги, мотивируя это тем, что он хотел заодно прикупить в деревне кое-какие продукты — в Торошино ничего кроме мяса и сладостей не завозили. Егерман не возражал, и Виллек, получив необходимые пропуска, повел этих чиновников к границе.
В деревне Шеврово Виллек передал чиновников пограничникам и дальше пошел один. Впереди красноармейских постов уже не было, если не считать двух переодетых чекистов, которые в Черняковицах посматривали за всеми подозрительными лицами. Чтобы не привлекать их внимание, Виллек купил у сидевших у дороги торговок фунт масла и несколько яблок, зашел в железнодорожную будку, затем, переждав там немного, спустился на противоположную сторону насыпи и под откосом пошел по направлению к Пскову. Миновав Любятовскую заставу и дойдя до станции Березки, он, уже не скрываясь, нанял там извозчика и покатил через весь город по Сергиевской и Великолуцкой к себе домой.
Дома Виллек был около пяти часов вечера. Немного выпив с отцом по случаю встречи, он забежал на полчаса к своему знакомому Данилову, жившему неподалеку, а вернувшись, завалился спать, чтобы на другой день пораньше отправиться записываться в белую Северную армию. Но уже в одиннадцать вечера в дверь постучали…
На допросе Николай Виллек подробно рассказал белым контрразведчикам о той обстановке, которая сложилась у большевиков в приграничной полосе. В Торошино, по его словам, все комиссары во главе с командиром Псковского боевого участка Я.Фабрициусом перебрались из квартир в поезд, чтобы в любой момент быть готовыми бежать, поскольку пошли слухи, что ожидается наступление Северной армии и германских войск, как только в Псков прибудут с юга казаки. По словам Виллека, «комиссары признают настоящий момент очень трагическим и надеются только на мировую революцию». Очень угнетающе подействовал на них переход на сторону белых Особого конного полка Булак-Балаховича, в чем большевики винили командира 1-го эскадрона этого полка «есаула Пермикина», который якобы, под видом наступления на Псков, заманил своего командира к белым.
О настроениях красноармейцев и уровне их дисциплины Виллек предлагал судить по такому эпизоду. Всего за несколько дней до перехода им границы, красные пограничники задержали «партизана» из отряда Балаховича по фамилии Якобсон, который направлялся из Пскова в Струги с текстом воззвания ко всем оставшимся бойцам конного полка переходить к своему «батьке», на сторону Северной армии. Приговорили лазутчика к расстрелу. Команда красноармейцев, вызванная для приведения приговора в исполнение, прежде чем исполнить приказ, потребовала зачитать им показания Якобсона. К тому же, когда красноармейцы вели приговоренного на расстрел, по ним из лесу было сделано несколько выстрелов, однако разыскивать стрелявшего красноармейцы, несмотря на требования их командира, категорически отказались.
Не менее характерным показался Виллеку и такой эпизод. 7 ноября 1918 г. в Торошино по случаю первой годовщины Октябрьской революции проходил митинг, на который собрались около двухсот гражданских лиц и человек пятьдесят красноармейцев. Часть из них заняла место на старом деревянном мостике. Во время выступления Я.Фабрициуса мостик не выдержал тяжести людей и с треском рухнул на землю. Красноармейцы, решив, что это взорвалась бомба, тут же разбежались по ближнему лесу, открыв при этом беспорядочную стрельбу. Когда же они снова собрались на митинг, то некоторые из них оказались без фуражек и даже без винтовок — потеряли в лесу.