СРЕДИ ШТОРМОВ И ШТИЛЕЙ ( В. А Костенко-Родзиевский)

Где ж просияет берег мой? Где ж угадаю лик любимой? Русь! Иль во мне, в душе самой -Уж расцветаешь ты незримо?
В, Сирин
В Старом Изборске, на самой длинной его улице, по которой проходит шоссе Псков-Печоры, стоит деревянный одноэтажный дом, внешне мало чем отличающийся от соседних с ним построек. Лишь немногие пожилые изборяне помнят, что до войны он принадлежал торговцу Костенко, державшему при доме небольшую лавку. Нынешний владелец дома, Николай Иванов, рассказывает, что еще несколько лет назад в его подвале лежали какие-то скобы, лемеха и прочий железный хлам. Все правильно, лавка торговала в основном, как тогда говорили, железоделательными изделиями.
Однако вряд ли кто из жителей Изборска мог тогда знать, что настоящая фамилия владельца скобяной лавки была не просто Костенко, а Костенко-Родзиевс-кий, и уж тем более догадываться о его прошлом. Когда в августе 1940 года работники НКВД пришли арестовывать торговца, то во время обыска в его доме,
помимо всего прочего, обнаружили целую коллекцию портсигаров с различными монограммами и надписями на них. На одном из них, серебряном, 84-й пробы было выгравировано: «А он, мятежный, просит бури, как будто в бурях есть покой». Такой портсигар мог принадлежать только боевому морскому офицеру, каковым и был в прошлом Костенко-Родзиевский. (АУ ФСБ РФ ПО, д. А-21603)
Владимир Александрович Костенко-Родзиевский, выходец из дворян, родился в Одесской области в 1894 году, в семье ветеринарного земского врача. Окончил Орловский кадетский корпус, затем Морской корпус в Санкт-Петербурге. Осенью 1914 года, когда уже началась война, в звании мичмана был назначен служить на крейсер «Россия», а несколько позже отправлен в Кронштадтский экипаж для обучения новобранцев. Весной 1915 г. Костенко-Родзиевский командируется в финский порт Або для наблюдения за постройкой судна «Кречет», предназначенного для командующего Балтийским флотом, а по окончании постройки корабля назначается младшим флаг-офицером при штабе командующего флотом адмирале А.П.Зе-леном. К началу 1917 года в послужной список мичмана Костенко-Родзиевско-го были занесены награды: орден Станислава 3-й степени с мечами и бантом, медаль за отличное выполнение всеобщей мобилизации в 1914 году на ленте Белого Орла, медаль в память о Гангутской победе.
После Февральской и Октябрьской революций он продолжает служить на Балтийском флоте. Весной 1918 г. участвует в знаменитом «Ледовом походе» Балтийского флота — операции по перебазированию кораблей из Ревеля и Гельсингфорса в Кронштадт, чтобы их не захватили финны и немцы, входит в состав экспертной технической комиссии, возглавляемой адмиралом Зеленым, которая по предложению Советского правительства вела переговоры в Либаве с немецким военным командованием об установлении и урегулировании морских границ.
Трудно сказать, как бы проходила дальнейшая служба морского офицера Костенко-Родзиевского на Красном Флоте, если бы в январе 1919 г. он не получил приказ из штаба флота направиться в распоряжение Чудской флотилии. В то время штаб флотилии размещался в Юрьеве, занятом советскими войсками. Но едва только мичман по железной дороге через Псков добрался до Тарту, как в город ворвались эстонские части. Как потом рассказывал на следствии Костен-ко-Родзиевский, он, не получив еще назначения, участвовал в погрузке имущества морского штаба в эшелон, когда начался сильный артобстрел станции, все разбежались, и ему пришлось укрыться в одном из ближайших дворов. Однако после того, как все стихло, эшелона на путях уже не было. На другой день Кос-тенко-Родзиевский пытался пробраться к Чудскому озеру, чтобы по льду перейти на другой берег, к красным, но по пути был схвачен солдатами эстонского белогвардейского отряда штабс-капитана Куперьянова.
Три недели просидел Костенко-Родзиевский в тартуской тюрьме, пока по ходатайству бывшего сослуживца-офицера его не перевели в батальон русских военнопленных. А еще через полтора месяца по его личной просьбе он был направлен в Северо-Западную армию, в корпус графа А.П.Палена, вначале помощником адъютанта корпуса, а затем — адъютантом штаба 3 дивизии генерала Д.Р.Ветренко. Так и служил при штабе этой дивизии до конца Гражданской войны.
После расформирования Северо-Западной армии В.А.Костенко-Родзиевс-кий остался в Эстонии. Перед многими северозападниками тогда стоял один вопрос: как выжить. Организовывали офицерские трудовые артели и за нищенскую плату, в ужасных условиях работали на торфоразработках, на заготовке леса. Одну из таких артелей под Нарвой возглавил его бывший командир Вет-ренко, но вскоре артель бросил, уехал в Польшу. Как потом стало известно, из Польши в связи с обвинениями в шпионаже он был выслан в СССР.
Пришлось Костенко-Родзиевскому и его товарищам по артели искать другие заработки. В конце 1920-го года к нему из Петрограда по фиктивным документам приезжает его жена М.М.Иверсен с двумя детьми, и Костенко-Родзиевский покупает деревянный дом в Изборске. Правда, Маргарите Михайловне не по душе пришлась жизнь в захолустье, и вскоре, выйдя замуж за поручика Бонч-Бруевича, племянника известного советского партийного деятеля, она с детьми навсегда уезжает в Париж. А Владимир Александрович остался в Изборске и проживал там до дня ареста.
Трудно сказать, случайно ли Костенко-Родзиевский обосновался в маленьком селении, каковым был Изборск, рядом с эстонско-советской границей. Обычно мало-мальски заметных людей, живших в этой местности, не оставляла в покое ни эстонская тайная полиция, ни советская разведка. На следствии по делу Костенко-Родзиевского, которое вело ленинградское управление НКВД, выяснилось, что, помимо занятий торговлей, которая, кстати, давала не такой уж и большой доход, обвиняемый состоял в «Союзе русских увечных воинов», объединявшем бывших северозападни-
ков, исправно платил взносы и изредка делал в него пожертвования. Кроме того, он состоял в кассе взаимопомощи бывшим морским офицерам в Эстонии, руководство которой поддерживало связи с председателем Военно-морского союза, контр-адмиралом М.А.Кедриным, находившемся в Париже, а также родственными организациями в Белграде, Шанхае, Нью-Йорке. Однако обе эти организации имели чисто благотворительный характер, и ничего предосудительного в их деятельности энкавэдэшники, как ни старались, не обнаружили. Всплывали, правда, в ходе следствия названия активных антисоветских эмигрантских организаций, таких как РОВС («Русский Обще-Воинский союз») и очень законспирированное даже за рубежом «Братство Русской правды», но лишь в связи с тем, что Кос-тенко-Родзиевский от приглашения вступить в них отказался.
Был еще один эпизод, весьма странный, в биографии владельца торговой лавки — он всплыл во время допроса свидетелей по его делу. Однажды, это было в середине 1930-х годов, в доме Костенко-Родзиевского эстонская полиция обнаружила целые пачки газеты «Правда». Хозяин дома объяснил это тем, что ему нужна была бумага для того, чтобы заворачивать товар. В то же время, как показывали свидетели, он был дружен с местными стражами порядка, а в его комнатах висели портреты императора Николая II. К тому же, он постоянно выписывал газету «Голос России», выпускавшуюся в Болгарии монархистом И.Л.Солоневичем, и издание «Часовой» — орган РОВСа.
Как бы там ни было, здесь следователи НКВД не нашли ничего конкретного, что бы подтверждало первоначальное обвинение Костенко-Родзиевского во «враждебной деятельности против СССР». Его служба в белой армии тоже много не давала — все-таки лично в боях не участвовал, да и амнистия 1937 года
снимала обвинения с бывших белых офицеров, за исключением особых случаев. И тогда служители пролетарской Фемиды обратили внимание на еще одну сферу деятельности, которой занимался бывший морской офицер, живя в Старом Изборске.