ВИТЯЗЬ РУССКОГО ДУХА (Г.И. Копьев)
Однако не хлебом единым жив человек. Живя в Юрьеве (Тарту), Копьев много читает, осмысливает пережитое, начинает писать. В1924-25 годах он публикует две брошюры «Неизбежное» и «Быть или не быть», где поднимает проблемы, остро волновавшие тогда русскую эмиграцию: в чем причины поражения белых армий в Гражданской войне, какова дальнейшая судьба русского воинства, оказавшегося за рубежом. Поводом для написания этих брошюр стало знакомство Григория Ивановича со статьей, опубликованной в белградской газете «Старое время» под характерным заголовком «Армия». И хотя статья была подписана анонимом «Писатель», Копьев без труда догадался, что автором ее был генерал П.Н.Краснов. Не случайно в своих брошюрах Григорий Иванович постоянно ссылается на красно-вский роман «От двуглавого орла к красному знамени».
Разбирая статью именитого генерала, Копьев резко критикует ее основные положения, которые сводились к тому, что главная вина за поражение белых армий лежит на русском народе. Он-де сермяжный не понял всей возвышенности белой идеи, ее святости. Нет, возражал Копьев, русский народ никогда не шел против государственного строя, он «всецело был озлоблен только на тех «верноподданных» плутократов, которые темной тучей окружали нашего добродушного и чистого сердцем Государя». Начинать надо не с гимнов, а с «покаянного признания всех грехов, совершенных офицерами в продолжение этих десяти последних лет», когда одни воевали, адругие «пьянствовали, развратничали, воровали, спекулировали, били в морду и требовали честь, потеряв на нее всякое моральное право». Не соглашался Копьев и с противопоставлением автором очерка «Армия» кадровых офицеров старой армии офицерам военного времени не в пользу последних. «Разве вы не знаете, что вся черновая работа на фронте в Великую войну и в войну с Интернационалом сделана нами — офицерами производства военного времени? Разве вы не знаете…, что нами водились солдаты в атаки и разведки?»
Рассчитывая на отклик, Г.И.Копьев обе свои брошюры послал в редакцию газеты «Старое время», а несколько позже — и великому князю Николаю Николаевичу. Однако отзыва так и не дождался. Видимо, «верхи» военной эмиграции не хотели принять главную мысль, заложенную в этих книжках: «старым путем идти строить новую родину нельзя». Подобные взгляды в среде белой эмиграции были не редкость. За отсутствие новой национальной программы у руководства РОВСа его резко критиковал мыслитель и публицист И.Л.Солоневич, газету которого «Голос России», правда, значительно позже, читал Копьев. Сходные мысли в последние годы своей жизни высказывал и Б.В.Савинков, хотя и с других позиций.
Разочарование в политической жизни эмиграции было полным. Именно тогда, в середине 1920-х годов, Г.И.Копьев, по его собственному признанию, «устав жить среди эстонского населения, так как все равно мы — эмигранты были в Эстонии гражданами второго сорта, решил идти обратно на родину, чтобы остальную свою жизнь посвятить именно ей». Поскольку путь в большую Россию, в родной ему Псков, был для него заказан, он направился в Печорский край.
Конечно, не сразу и не вдруг нашел Копьев свое место в «малой России». Вначале, подрядившись в помощь эстонскому землемеру Кыйвомяги, съездил на разметку хутора в Изборскую волость, в деревню Малые Мильцы, благо, что учился этому делу еще в землемерном училище. Потом, в конце 1925-го, и сам переехал в Старый Изборск, где к тому времени жили и Мо-делькины. Устроился мотористом на электростанцию у предпринимателя Иванова, у которого также работал киномехаником Николай Моделькин. Только начал было приживаться, но тут изборский «кинематограф» вместе с электростанцией не выдержали расходов и обанкротились. Пришлось Григорию Ивановичу наниматься в батраки к одному местному крестьянину.
Здесь, в Старом Изборске, Г.И.Копьев впервые включился в культурно-просветительное движение, ходил в «просветиловку», так называли тогда Русский дом изборяне, работал помощником режиссера драматического кружка, организовал оркестр народных инструментов, занимался хоровым делом. Копьев был одним из организаторов постройки на народные деньги часовни Корсунской Божьей Матери по проекту архитектора А.Владовского — она и поныне стоит рядом с древней Изборской крепостью.
Весной 1928 г. Г.И.Копьев, получив постоянную работу в ссудосберега-тельном банке, переезжает на жительство в Печоры. Мало-помалу устраивается и его личная жизнь: в 1930 г. он женится на печерянке Е.И.Вересовой. Правда, вначале Елизавета Ивановна все сомневалась в своем выборе: Григорий Иванович — человек немолодой, одевался бедно, имущества никакого, сам из эмигрантов. Зато потом, когда пожили вместе, она не могла нарадоваться мужу, всю последующую жизнь говорила: «Я такого золотого человека никогда не встречала, да и вряд ли когда встречу».
В 1932 г. Г.И.Копьев принял эстонское гражданство, тогда же поменял свою настоящую фамилию Афанасьев на ту, под которой он остался в памяти у печерян. Много лет спустя, будучи уже под следствием, он объяснял смену фамилии тем, что в Эстонии ходили слухи: все фамилии, 1 происходящие от русского личного имени, будут меняться на эстонские, особенно у служащих учреждений. Вот он и решил взять фамилию своих предков — Копьев. Кроме того, «изредка занимаясь литературным трудом», он хотел иметь бо-] лее оригинальную фамилию.
То, что эстонские власти ревниво отно-I сились ко всем русским именам, фамилиям и названиям и всякий удобный момент использовали, чтобы перекроить их на свой чухонский лад — широко известно. Достаточно вспомнить, сколько исконно русских де-| ревень в Причудье потеряли по этой причине свои дивные старинные названия. А уж с простыми русскими людьми и подавно не считались: например, Воронины одним росчерком чиновничьего пера становились Варесами («варес» — ворона). Однако думается, в принятии новой фамилии был у Григория Ивановича еще один серьезный резон, связанный с историей, которая немало омрачила первые годы его проживания на Печорской земле.
Мечта вернуться домой, на родину не оставляла Копьева с первых дней эмиграции. Поселившись в Изборске, он написал несколько писем отцу в Псков с просьбой узнать, есть ли какие возможности для возвращения в Советскую Россию таким, как он. Некоторое время спустя в дом, где квартировал тогда Копьев, пришел незнакомый человек с запиской, в которой говорилось, что его отец, Иван Афанасьевич, ожидает его около границы и что человек, принесший эту записку, проведет его через «проволоку».
В тот же вечер, с наступлением темноты, Копьев в сопровождении незнакомца отправился на встречу с отцом. Через границу, до которой было рукой подать, они перешли благополучно, но на советской стороне их задержал пограничный патруль и препроводил на ближайшую пограничную заставу в деревню Шахницы. Допрашивал Копьева начальник заставы. Выслушав объяснения Григория Ивановича о причинах перехода им границы, начальник заставы заявил, что тот может вернуться на родину и видеться с отцом, но при условии, если согласится выполнять некоторые задания. Если же Копьев откажется от этого предложения, то он будет судим за нелегальный переход границы, как шпион, и тогда ему уже никогда не увидеть ни дома, ни родителей.
На вопрос Копьева, где же его отец, начальник заставы сказал, что отец его находится в соседней деревне, но Копьев сможет встретиться с ним только в следующий раз, когда он принесет нужные им данные. После этого разговора ему показали участок границы, где он может перейти незаметно для эстонских пограничников, и Копьев ни с чем вернулся в Изборск.
Опубликовано 18 Сентябрь 2010 в рубрике Белогвардейцы Пскова
Если Вам интересна эта тема - дополнительный материал Вы найдете в статьях:Новое на сайте: