Живой родник
В низине за клеверами начиналась, площадка строительства колхозной гидростанции. Недалеко от дороги высился сруб будущего машинного зала, левее тянулась насыпь плотины, а за ней нетрудно было различить ровный ряд деревянных шпунтов, загнанных глубоко в землю, и похожие на колодцы ряжи. Тут перед глазами агронома Анатолия Ивановича Иванова-был-всё,-что имело отношение к будущей гидростанции. И сруб, и плотина, и ряжи возвышались над поросшим осокой низинным болотом, где крутилась-и вилась дымкой мошкара, но не было видно ни озера, ни реки, ни водопада.
Но агроном Иванов знал, что вода есть, и какая ещё вода! Только надо пройти плотину и спуститься ещё ниже, не убоясь ни топи, ни острой осоки. Там, в густо-^равья^-бежит ручей-всего лишь в несколько метров шириной, но он стоит иной большой речки. Это был особый ручей, который полон воды в самую жаркую люру лета и не замерзает в самую лютую, морозную зиму. Это был ручей живых, бьющих в низине родников, ручей, который должен вскоре дать энергию новому укрупнённому колхозу «Большевик», ручей, способный перевоплотить свою силу в яркий свет сотен электрических ламп.
На площадке начинался рабочий день. Землекопы под руководством девушки-прораба переставляли копёр для забивки новой линии шпунтов. Иванов некоторое время молча наблюдал, как неуклюже поворачивается деревянное сооружение, поблескивая своим свежеру.б,, ленным остовом в лучах утреннего августовского солнца,
котом сошёл вниз плотины, поздоровался с людьми и сказал несколько более сурово,, чем обычно:
— Копёр, товарищи, надо переставлять с вечера, чтобы утром сразу приступать к забивке шпунтов. И, помолчав, добавил, обращаясь к прорабу:
— А вас прошу в конце каждого дня докладывать о выполнении графика. И заодно представлять табель выработки норм…
Совсем недавно сфера деятельности агронома Иванова не выходила за пределы небольших делянок сортоучастка. Колхозные дела его интересовали со стороны испытания различных сортов льна. К этому пока что сводились все его помыслы молодого агронома, окончившего два года назад сельскохозяйственный институт. Всё изменилось сразу в тот день, вернее в тот час, когда на собрании укрупнённого колхоза «Большевик» его выбрали председателем правления. Агроном — председатель колхоза. Ещё жизнь людей определялась рамками прежних маленьких артелей, а его судьбой уже распоряжалось то новое, что пришло на деревню. Мысли о маленьких делянках сменились заботами о посевах на больших полях, заботами о фермах, машинах, новом строительстве и больше всего заботами об огромном коллективе людей, в котором насчитывалось около трёхсот человек лишь трудоспособных. Как ни ответственна, как ни важна была прежняя работа по сортоиспытанию льна, Иванов отлично понимал, что работа председателя сельхозартели «Большевик» потребует от него куда больше и сил и знаний. И всё же он взялся за неё, предъявив колхозникам одно лишь требование:
—~ Прошу заместителем моим сделать нынешнего председателя Александра Васильевича Дмитриева.
Иванов отлично понимал, почему колхозники сочли необходимым иметь председателем своей артели агронома и агронома с высшим образованием. Наука и практика неотделимы. Нет такого колхоза, в основе которого не лежала бы наука. Одним фактом своего существования колхоз утверждает собой науку на земле. Много лет назад, когда однажды Тимирязев вносил в землю минеральные удобрения, то присутствующему при этом старику-крестьянину казалось, что учёный задумал вырастить хлеб прямо с солью. Ныне наука вошла в жизнь
колхозников, как плуг, как семена, как сама земля. Едино мироотношение учёного и рядового человека деревни, ничто не отделяет труд от науки. Человек деревни рассматривает землю глазами науки. Тот, кто ныне ратовал бы за трёхполку или говорил, что трактор своими шпорами ранит землю, стал бы посмешищем деревенской улицы. Наука во всём: в раннем севе и бесчисленных машинах, & применении удобрений и в сортовых посевах — она на каждом шагу. Но всё это в глазах колхозника уже не Наука, а практика. Колхозник видит науку в движении к новому, в том, что рождено сердцем и умом ученых, но ещё не освоено практикой. Он хочег видеть своего председателя агрономом, который знал бы это новое и внедрял его на колхозных полях.
В то же время Иванову было ясно и другое. Жизнь предъявляла к нему куда большие требования, чем те, которые могли быть удовлетворены его опытом и знаниями. Думал ли он в институте, что жизнь потребует от него стать председателем колхоза? Нет, об этом не думал ни он, ни профессора, лекции которых он слушал. Именно поэтому он не знает машины, как механик. Он только агроном-льновод, а должен быть специалистом не всем культурам, которые возделывают в колхозе. А главное, там в институте он не приобрёл то умение и опыт организатора, без которых нельзя быть настоящим председателем колхоза. Но то, что он не приобрёл в институте, теперь предстояло взять у жизни: на опыте, на практике, обучаясь у простых людей и обогащая их своими знаниями. Иванов видел перед собой эту жизнь, напоминающую живые родники будущей колхозной-электростанции. Они были хорошо ему знакомы, потому что он сам строил свою жизнь на этих родниках, они были для него источником силы и энергии.
У всякого человека есть своё детство и юность. Если сами по себе они ещё не создают характера, то во многом определяют пути его становления. Так вот и в детстве сына колхозника, а ныне агронома — председателя колхоза, было нечто такое, что повлияло на его характер и даже на выбор жизненного пути. В деревне он пережил один очень неурожайный год. В детском сознании запечатлелось чувство зависимости человека от сил природы. Но потом, работая с отцом в колхозе, он понял, что
eel* сила, с помощью которой человек может заставить природу подчиниться ему. Этой силой была наука, и к ней потянуло колхозного паренька, потянуло именно потому, что он работал на земле, любил её и хотел видеть цветущей. Колхозная земля, труд на ней были родником его жизни, его стремлений и юношеской мечты, ко: торая приблизила его к науке, сделала агрономом, снова вернула к себе уже не деревенским мальчиком, а председателем колхоза, имеющим высшее агрономическое образование.
Много лет тому назад в здешние места приезжал агроном, мобилизованный для работы в деревне из какого-то треста хлебопечения. Колхозники его прозвали «надоедным человеком». Однажды этот человек приехал в Посадницу — нынешний центр колхоза «Большевик» — и остановился у колхозного конюха. Хозяину дома гость сначала очень понравился. Действительно, агроном как будто проявил большое внимание к людям. Он подробна расспрашивал сынишку конюха, как тот живёт, учится, что читает. Потом он стал интересоваться жизнью других домочадцев, от них перешли к деревне… Но вскоре колхозный конюх заметил, что приезжий спрашивает это от нечего делать, что ему безразлично, как живёт деревня. Естественно, что отвечать такому человеку было неохота. А «надоедный» всё спрашивал и спрашивал. Сначала сбежал сынишка конюха, потом сам конюх и, наконец, жена конюха, когда ей был задан вопрос, где она достаёт закваску для хлеба?
В те же годы в Посаднице знали ещё одного агронома, наезжавшего сюда из Струг Красных. Это был иной тип агронома — хорошо знающий как будто жизнь де-ревнн, но именно, как будто, потому что видел её череа цифры сводок, отчётов и планов. Весь его «талант» заключался в умении быть в центре Цифр, сводок, идущих в район из колхозов и сельсоветов, в умении быстро собирать и читать их и тем самым напоминать каждодневно или раз в пятидневку о своей полезности. Он не был отягощен знаниями агрономии,’ а потом, имея всё время дело с цифрами и сводками, выработал в себе способность» видеть жизнь только в Сводках и только через, сводки. Всё окружающее агронома приобретало цифровое выражение. Он сам воспитывал в себе цифровой
Опубликовано 22 Сентябрь 2010 в рубрике Путь к изобилию
Если Вам интересна эта тема - дополнительный материал Вы найдете в статьях:Новое на сайте: